Как повлияло на вашу жизнь уголовное дело о картинках во «ВКонтакте», когда оно получило огласку?
Мария Мотузная: Во-первых, меня поддержали многие люди, убежденные в том, что я не сделала ничего плохого. С другой стороны, это очень выматывает. Люди пишут мне нон-стоп, не осталось свободного времени. Не хватает времени даже на то, чтобы поспать. Пришлось уйти с работы. Я понимаю, что от этого никуда не деться, пока история не закончится. Но положительных моментов больше.
А где вы работали?
В отеле администратором. Нашла эту работу как раз к суду, потому что мне адвокат государственный посоветовал срочно устроиться на работу. Иначе, как он говорил, суд не назначил бы мне штраф, а приговорил бы к чему-то более неприятному.
Полиция пришла к вам с обыском в мае. С этого начались ваши страдания. Тогда вы работали в другом месте?
Да, в банке.
Уволили из-за преследования?
Нет, просто попала под сокращение. Вообще я планировала уехать в Китай работать и как раз собралась нести документы на визу, когда ко мне пришли с обыском. С тех пор я уже ходила под подпиской о невыезде.
А кем вы собирались работать в Китае?
Планировала устроиться там учителем английского на том уровне, который я знаю. В садике. Получать неплохую зарплату, жить в другой стране, культуре.
Сохранилось ли желание уехать?
Сперва планировала, что если суд завершится штрафом или условным сроком, можно продолжить изучение английского и, как только откроется такая возможность, уехать.
А теперь, после того, как дело приняло новый оборот и будет теперь рассматриваться в общем порядке, при значительном внимании со стороны СМИ и общества, в голове все смешалось. Думаю, может быть, удастся и в России устроиться благодаря незапланированной популярности. Громких заявлений пока делать не буду.
А почему учителем английского? Работа в России тоже может быть связана с преподаванием?
Потому что преподаватель английского языка — в Китае профессия востребованная, хорошо оплачиваемая. А в России… Какой-то конкретики в голове нет пока. Возможно, в сфере общественной жизни поработаю.
Вы родились и живете в маленьком городке. От вас, официального экстремиста, не стали отворачиваться земляки? Может быть, соседки детей от вас прячут или что-то подобное?
Какого-то негатива я не ощущаю. Бывает, просто спрашивают, как дела или как суд прошел. Такого, чтобы пальцем тыкали, нет. Да, я числюсь в списке экстремистов-террористов, но все люди, которые меня знают или хотя бы раз видели вживую, понимают — это абсурдно. Я совсем не похожа на опасного человека. Да и речи мои далеки от какого-то радикализма.
Представитель РПЦ на днях заявил, что нужно амнистировать раскаявшихся интернет-экстремистов. Что вы по этому поводу думаете?
Это все хорошо. Христианская религия, насколько я помню, говорит о всепрощении. Но здесь получается, что люди сначала пишут заявление в полицию, а потом начинают человека принуждать к раскаянию. Как-то не по-христиански.
Вы, в принципе, пошли по пути «раскаяния», когда признали свою вину и согласились на рассмотрение дела в особом порядке. Скажите, почему вы передумали и забрали свои слова обратно?
Все началось с того, что меня ввели в заблуждение — сказали, мол, судимости не будет, выпишут штраф десять тысяч рублей и отпустят. Меня это обрадовало. Но потом дело набрало обороты, получило известность. Одновременно появилась поддержка и надежда на оправдание. Адвокаты сказали, что можно побороться, если перевести производство в общий порядок.
Во многом решающим был тот момент, когда я узнала, что штраф будет не 10 тысяч рублей, а от 300 тысяч. Я поняла, что такие деньги мне не под силу будет выплатить, и решила побороться.
Ваши карточки банковские заблокированы, с работы вы уволились. На что вы живете?
У меня еще остались деньги, которые мне заплатили при увольнении с работы. Не знаю, что дальше делать. Может, мне кто-то предложит работу из тех, кто поддерживает. Поеду пока к матери в санаторий. Отключу там телефон и попробую отдохнуть, чтобы набраться сил.
У вас есть мама, отец, братья и сестры, молодой человек? Они вас поддерживают?
Из близких у меня только мама. Она очень воцерковленный, верующий человек, работник культуры. Поддерживает, звонит часто, переживает. Она против того, что меня преследуют за оскорбление чувств верующих. Странно, но кому-то непонятно, что я не собиралась оскорблять религиозные чувства любимой матери.
Со всеми этими разбирательствами я больше переживаю за маму, чем за себя, потому что это очень плохо сказывается на ее здоровье.
А на маму вашу из-за вас не давили на работе?
Она в отпуске, а что будет дальше — не знаю. Ее имя пока не фигурировало нигде и, надеюсь, не будет, несмотря на старания назойливых журналистов докопаться до всего.
В отсутствие родственников меня очень сильно поддерживают друзья. В первый же день приехали человек пятнадцать, в том числе школьные, с которыми давно не виделись. Многие друзья мои пытались попасть в зал заседания, но им не хватило мест. Пришло много каких-то незнакомых людей. Надеюсь, в следующий раз будет иначе.
Да, о решении суда мы знаем — дело отправлено для рассмотрения в общем порядке. Но что осталось за кадром? Что вы чувствовали и как отнеслись к вашему отказу от показаний представители Фемиды, которые, вероятно, и приговор уже распечатали и собрались дело в архив отправлять?
Было тяжело. Еще тяжелее, когда оборачиваешься и не видишь лиц друзей в зале.
Вы слышали прежде о подобных уголовных делах и, вероятно, не представляли, что подобное ждет вас. Почему мы все уверены в том, что такая беда не придет к нам в дом из-за давно забытого, случайного перепоста, как думаете?
Я следила за делом Руслана Соколовского, и меня оно поразило. Конечно, не представляла себе, что его адвокат всего через год будет защищать меня. Мыслей таких не было, картинки я давно все удалила и ничего нового не добавляла.
А убежденность эта сохраняется даже тогда, когда к тебе в двери уже постучали, даже когда начинается обыск. И дело тут не в тотальной глупости, а в том, что люди не испытывают никаких мук совести и банально не понимают, что преступного в картинке, содержащей некую сатиру?
Не возникало желания удалить все аккаунты, выбросить компьютер и смартфон?
Нет. Ведь и помощь, поддержка пришли ко мне из интернета, но лайкать и репостить я перестала, да. Соцсети использую только для общения.
Теперь ближе к обвинению. Спрошу как следователь: вы испытываете неприязнь к представителям негроидной расы, считаете их людьми второго сорта?
Вы смеетесь? Когда у меня включается какой-нибудь трек музыкальный, то друзья откровенно начинают смеяться. Я слушаю и люблю многих темнокожих рэперов. Конечно, я не испытываю к представителям этой расы какой-то неприязни. Если прилюдное размещение глупых картинок в сети — это выражение неприязни, то почему прилюдное же прослушивание песен не рассматривать как выражение уважения? Почему не оценивать взгляды человека в комплексе?
Вы это говорили на следствии?
Да, пыталась. Но их это не интересовало, либо эти доводы выворачивали по-своему.
Теперь о второй части обвинения: как вы относитесь к религии, чувствуете ли себя воинствующей атеисткой?
До 15 лет я была верующим человеком, но это было не осознанное отношение. Меня просто мама с детства водила в церковь, а потом настал момент, когда я выросла и поняла, что уже могу туда не ходить. Сейчас я придерживаюсь атеистических взглядов.
Но к религии и к верующим людям я никогда плохих чувств не испытывала. Меня судят за картинки, которые, по сути, являются сатирой, то есть попыткой изобразить в иронической форме пороки представителей церковной организации.
Меня поражает диссонанс между тем, что эти люди позволяют себе, и тем, чего они требуют от прихожан. Я не враждую с самой верой и религией, с ценностями, которые защищает закон.
Что вы можете сказать об угрозах с вашей стороны тем девушкам, которые написали на вас заявления? Эта история обрела какую-то юридическую форму обвинения?
Никаких угроз от меня не было. Я узнала о том, что есть какие-то претензии, случайно. Возможно, потом эта история получит продолжение, но пока меня никто об этом не допрашивал, никаких документов я не видела.
Ваш случай отличается тем, что под самый занавес судебного разбирательства вы приняли решение отказаться от своих показаний. Не заметили ли вы негативной реакции со стороны силовиков и сотрудников суда? Ведь вы их могли разозлить.
Со стороны следствия и оперативников я пока ничего такого не заметила. А в суд я ходила сегодня, чтобы написать заявление о выезде из города в санаторий, и там меня встретили подчеркнуто холодно и с негативом: «Сами с адвокатом решайте… Ждите... Проходите... Уйдите…» До этого там все мне улыбались и обращались со мной мягче. Даже приставы на входе общались по-доброму.
У вас на Алтае гремит уже четвертое по счету дело о репостах и лайках. Что у вас за рассадник экстремистов? Общаетесь ли вы друг с другом?
Об истории мужчины, появившейся в СМИ последней, я знала уже давно. Он со мной связывался сам, но я не стала в эту историю лезть. У этого человека уже ранее были проблемы с законом и я решила не дразнить тех же журналистов, которые потом с удовольствием будут смаковать наше знакомство.
В Барнауле у нас действительно очаг экстремизма. Почему? Буквально вчера разговаривала с девушкой, которая на юрфаке училась, и им давали такое задание: по картинкам найти людей, которые их размещали. То есть они выявляли экстремистов в соцсетях.
Но в целом вы заметили какое-то сходство, взаимосвязь между людьми, которые стали фигурантами дел о репостах? Есть ли некий собирательный образ?
Сначала я думала, что это все сплошь молодые люди, которых не устраивает ситуация в стране, которые участвуют в протестах так или иначе. Но потом появился Андрей, которому 38 лет. Потом Андрей, у которого по-другому все. Это люди нерелигиозные, со своеобразным чувством юмора, критически настроенные к духовенству и РПЦ, к государственным деятелям.
Не видно среди обвиняемых каких-то «царебожников», которые репостят картинки антисемитского толка и так далее.
Да. Есть ощущение, что в стране существует особо защищенная или даже неприкосновенная группа, условно говоря, верующих. Условно — потому что искренне верующие люди объектом для сатиры никогда не становятся.
Отсюда
