Виктор Борисович и его супруга - Александра Ивановна живут на отшибе города Сысерть Свердловской области.
Хотя по идее, должны были жить, если не в региональном центре, то уж точно в месте, куда хотя бы дошла цивилизация. В этом поселке нет ни магазина, ни почты, а до автобусной остановки идти больше трех часов. Но обо всем по порядку. Я прошу Виктора Борисовича рассказать мне об аварии. Прошло 57 лет, но мужчина помнит каждое мгновения того самого дня - 29 сентября 1957 года.
Это был уже конец рабочего дня, часов пять вечера. Мне было 13 лет. Я ждал отца с работы, он трудился на химическом заводе «Маяк», впрочем, все, кто жил в нашем поселке работали там, больше негде было. Я висел на заборе, и смотрел в сторону завода, ожидая, что отец, как всегда с папиросой в зубах появится на тропинке, выходящей из-за горизонта, и, увидев меня, как обычно улыбнется. Отца долго не было. Я начал волноваться. В какую-то секунду, небо, в той стороне, где был завод, стало какого-то неестественного света. Слишком ярким. Слепило глаза. А через секунду – грохот. И земля затряслась. Я упал с забора и побежал в дом…
Кыштымская трагедия – была первой в своем роде в Советском Союзе. Про испытания на Семипалатинском полигоне никто еще не знал, да и само слово «радиация» еще мало что говорила обычному советскому человеку.
Уже много лет спустя мы узнали, что взрыв произошел в емкости для радиационных отходов военного производства. Завод строили в спешке, да и строили, в основном, заключенные. Никто не говорил, что всем нам угрожает какая-то опасность. Мы жили в нашем доме еще 8 месяцев! Ходили в школу, пили воду из под крана… Первыми начали болеть те, кто в момент взрыва был непосредственно на заводе. Среди них – мой отец.
Хотя по идее, должны были жить, если не в региональном центре, то уж точно в месте, куда хотя бы дошла цивилизация. В этом поселке нет ни магазина, ни почты, а до автобусной остановки идти больше трех часов. Но обо всем по порядку. Я прошу Виктора Борисовича рассказать мне об аварии. Прошло 57 лет, но мужчина помнит каждое мгновения того самого дня - 29 сентября 1957 года.
Это был уже конец рабочего дня, часов пять вечера. Мне было 13 лет. Я ждал отца с работы, он трудился на химическом заводе «Маяк», впрочем, все, кто жил в нашем поселке работали там, больше негде было. Я висел на заборе, и смотрел в сторону завода, ожидая, что отец, как всегда с папиросой в зубах появится на тропинке, выходящей из-за горизонта, и, увидев меня, как обычно улыбнется. Отца долго не было. Я начал волноваться. В какую-то секунду, небо, в той стороне, где был завод, стало какого-то неестественного света. Слишком ярким. Слепило глаза. А через секунду – грохот. И земля затряслась. Я упал с забора и побежал в дом…
Кыштымская трагедия – была первой в своем роде в Советском Союзе. Про испытания на Семипалатинском полигоне никто еще не знал, да и само слово «радиация» еще мало что говорила обычному советскому человеку.
Уже много лет спустя мы узнали, что взрыв произошел в емкости для радиационных отходов военного производства. Завод строили в спешке, да и строили, в основном, заключенные. Никто не говорил, что всем нам угрожает какая-то опасность. Мы жили в нашем доме еще 8 месяцев! Ходили в школу, пили воду из под крана… Первыми начали болеть те, кто в момент взрыва был непосредственно на заводе. Среди них – мой отец.
Информацию об аварии рассекретили только в 1989 году. Стало известно, что ее социально-экологические последствия оказались очень серьёзными. Положение значительно осложнялось тем, что в результате аварии радиоактивному загрязнению подверглись водоёмы, пастбища, леса и пашни. Практически все, кто пережил катастрофу, позднее заболели лучевой болезнью. Виктор Борисович – не был исключением.
Сначала начинают болеть суставы. Невозможно ни стоять, ни лежать, ни сидеть – в любом положении тебе больно. Потом, постепенно, выпадают зубы. В конце концов, ты каждую минуту испытываешь сильнейшую боль. Болят мышцы, кости, внутренние органы. И так каждую минуту твоей жизни. Боль не заканчивается никогда.
Несколько лет назад вышел закон, по которому - всем пострадавшим в Кыштымской катастрофе, должен был быть выделен участок земли в 10 соток. Однако, когда Виктор Борисович пришел в администрацию города за полагающейся ему по закону землей, слуги народа его неприятно удивили.
Сказали: земли нет. Вставай, мол, в очередь, будешь 273-им, что ли. Я говорю: так мне же без очереди положено! Закон же! Ничего не знаем – говорят, - вставай в очередь, если хочешь. Правда, вряд ли доживешь… Да, да, так и сказали.
А вскоре стало известно, что чиновники продали кооперативу «Родные просторы» более 300 участков за цену в несколько сот раз (!!!) меньше рыночной. Земля продавалась за 0,9% от кадастровой стоимости. Через некоторое время «Родные просторы» стали продавать участки частным лицам. Вот и думайте, дорогие читатели, что нашим чиновникам важнее – забота о жертвах экологической катастрофы или же свой личный карман.
Несколько лет назад вышел закон, по которому - всем пострадавшим в Кыштымской катастрофе, должен был быть выделен участок земли в 10 соток. Однако, когда Виктор Борисович пришел в администрацию города за полагающейся ему по закону землей, слуги народа его неприятно удивили.
Сказали: земли нет. Вставай, мол, в очередь, будешь 273-им, что ли. Я говорю: так мне же без очереди положено! Закон же! Ничего не знаем – говорят, - вставай в очередь, если хочешь. Правда, вряд ли доживешь… Да, да, так и сказали.
А вскоре стало известно, что чиновники продали кооперативу «Родные просторы» более 300 участков за цену в несколько сот раз (!!!) меньше рыночной. Земля продавалась за 0,9% от кадастровой стоимости. Через некоторое время «Родные просторы» стали продавать участки частным лицам. Вот и думайте, дорогие читатели, что нашим чиновникам важнее – забота о жертвах экологической катастрофы или же свой личный карман.
Отсюда
