У меня есть файл, в котором собраны девяносто восемь историй на одну и ту же тему. Эти истории я нехитрым поиском выкопала в сети в середине 1995 года. Интуиция подсказывает мне, что, буде та же работа проделана сейчас, содержимое моего файла увеличилось бы процентов на триста, но делать я этого не буду, мне хватает и девяноста восьми штук. Примерно раз в полгода, - в Прощенное воскресенье и перед Судным Днем, - я этот файл перечитываю, от начала до конца. Последняя история в этом файле* звучит так: "У моей бывшей жены он умер во время просмотра сеанса Кашпировского. Жена держала его на ладони".
Господь, как известно, выбрал для своих экспериментов Польшу. Смерть выбрала хомячка.
Смерть хомячка притягательна своей трагикомичностью, - он умирает так ловко, так разнообразно, с таким восхитительным упорством, что прочим смертным остается только превратить его гибель в изумленную легенду. Я глубоко убеждена, что у каждого человека есть история о том, как умер его хомячок или хомячок его близких. Моя убежденность еженедельно подпитывается беседами с малознакомыми людьми, - в диапазоне от таксистов до деловых партнеров. (Кстати, если человек, пришедший к вам на встречу чисто конкретно по делу (и видящий вас первый раз в жизни), в ответ на вопрос: "Скажите, как умер Ваш хомячок?" хватает ртом воздух и пучит глаза, но все-таки отвечает, - нанимайте его подчиненным, но не входите с ним ни в одно дело на паях: яйца у него железные; он вас выдержит, а вы его - нет). Из историй, недавно услышанных в результате подобных расспросов, мне особо запомнились две: история о пиковой даме и история Франции. Первая история описывает смерть хомяка, подавившегося соответствующей картой в процессе подгрызания покерной колоды; во второй истории хомяк пал жертвой трудолюбия Ф.П.Г. Гизо. Человек, рассказывающий мне о хомяке и Гизо (мы вместе ждали очереди к врачу, и нам было приятно говорить о чужих страданиях), несколько раз повторил: "Если бы не Тотоша, я бы эти томища и читать никогда не стал". Покойника Тотошу уважительный интерес хозяина к убившим его "томищам" должен был радовать примерно как кончина Филиппа Красивого - Маргариту Наваррскую.