Антон Шмонин, тюрьма в Таиланде.
В заключении в Таиланде я провел несколько недель в феврале — марте 2017 года. Сначала находился во временном изоляторе, потом — в тюрьме Нонплалай на севере Паттайи. Меня обвинили в том, что я украл мобильный телефон. Я уверен, что за этим стоит мой бывший деловой партнер из России, который задолжал мне крупную сумму денег, — он перед этим грозил со мной разобраться.
В тайской тюрьме у заключенного нет никаких прав, обращаются как с животными. В первый же день всех вновь прибывших полностью раздевают, выстраивают голых в шеренгу, заставляют стоять в полусогнутом положении и держаться руками за ягодицы. Сзади проходит надзиратель с фонариком и проверяет, не принес ли кто-то из заключенных что-то запрещенное, не использует ли свое тело как емкость.
В камере на 15 квадратных метров — 60-80 человек. Территория колонии похожа на концлагерь, везде воняет нечистотами. В моем бараке проживало несколько сотен человек, я был там единственным европейцем. Если есть деньги, можно существовать более-менее нормально. У меня больших средств не было, за время заключения я похудел на 14 килограммов и получил перелом двух ребер.
На прогулки выводят два раза в день. Кормят отварными кабачками с рисом, от такой еды уже через неделю вымывается весь кальций и железо из организма. Перед посещением столовой заключенные выстраиваются в шеренги около своего барака и садятся на корточки. Надзиратели всех пересчитывают, после этого на прием пищи все идут гуськом, не поднимаясь. Во время похода в столовую можно отпроситься и сбегать в госпиталь или библиотеку, но если кто-то из надзирателей заметит и ему это не понравится — накажут. Обычно наказания — это физические нагрузки под палящим солнцем. К примеру, все встают в шеренги по 20-30 человек и, положив руки на плечи соседа, приседают по 50-100 раз.
Принимать душ в тайском климате обязательно. В колонии он был сделан под навесом, напоминал автомобильную мойку. По свистку вертухаев 60-80 голых мужчин заходят туда ровными рядами, все очень близко друг к другу, но у каждого своя струя. По свистку подается вода и начинается отсчет: от одного до семи. Потом вода отключается, все быстро намыливаются, и новый отсчет, тоже до семи. За это время надо успеть все с себя смыть. По свистку все выходят, на мойку направляется новая партия заключенных.
Последними моются катои — трансы, представители "третьего пола". Их в Таиланде довольно много, это любвеобильные люди, с ними в душ лучше не ходить… Одно из главных наказаний в тайской тюрьме — переселить обычного заключенного в камеру к трансам. Меня, слава богу, такая участь миновала — я особо ничего не нарушал, вопросов ко мне не было.
Понятие гигиены у европейцев и тайцев отличается. По нашим меркам, там полная антисанитария. Обычная картина: один таец чистит зубы и одновременно испражняется, другие спокойно смотрят на это и завтракают. На территории хватает различной живности. Часто приходилось видеть крыс, тараканов размером с кулак. Очень много кошек, которые помогают передавать заключенным с воли наркотики. На животное прикрепляют кулон, в котором все необходимое. Для меня так и осталось загадкой, как кошки преодолевают пятиметровый забор с колючей проволокой под напряжением. Болеют из-за такой обстановки в колонии очень часто. На зоне даже есть свой госпиталь, но врачи, кажется, знают только одно лекарство — от всех болезней они почему-то прописывают парацетамол.
Тайцы — очень азартный народ, им нравится соревноваться. Популярна у заключенных игра, похожая на наш сокс, когда через волейбольную сетку ногами перекидывают мешочек с песком. Каких-то кровавых стычек я не наблюдал. Конфликты происходят в основном из-за воровства. Для разрешения споров организуются драки-спарринги. Вокруг всегда собирается большая толпа орущих азиатов, которые делают ставки. Мне рассказывали, что раньше на территорию барака представители администрации тюрьмы боялись заходить и в неделю из помещения выносили пару-тройку трупов заключенных после различных разборок, но сам лично я такого не видел.
У меня сейчас сложилась парадоксальная ситуация. Есть оправдательное решение тайского суда, однако я до сих пор не могу выехать за пределы страны. Дело в том, что на руки мне не выдают документ о завершении разбирательства во всех инстанциях. В иммиграционной службе в паспорте ставят штамп с отметкой о невозможности покинуть страну официально, а в соответствующих базах пограничных служб мои данные занесены в стоп-лист. Тупик.
Сергей Горбачев, тюрьма во Франции
В тюрьме Буметт в Марселе я провел семь месяцев. Вместе с двумя товарищами был осужден за беспорядки во время чемпионата Европы по футболу в 2016 году. Буметт считается худшей тюрьмой во всем Евросоюзе. Ремонтные работы там не проводились с послевоенных времен, антисанитария страшная — очень много крыс, везде мусор.
Больше 90 процентов заключенных — арабы. С белыми у них отношения напряженные, но разборки происходят у всех со всеми. И на воле, и в тюрьме они живут бандами. Объединяются по этническому или территориальному принципу — кто из какого района Марселя. Часто людей избивают толпой, охрана в это не вмешивается. При мне 30 выходцев из Марокко на прогулке разбирались на керамических ножах с 30 алжирцами. Никого не убили, но несколько человек порезали. Заточка или нож есть почти у каждого.
Обособленно держатся корсиканцы, которых тоже довольно много. Они до сих пор не считают себя французами, живут по своим "понятиям". Солидно выглядел представитель неаполитанской каморры (мафии).
Гашиш в тюрьме в свободном ходу, курят его просто — как сигареты. Руководство на это закрывает глаза — тетрагидроканнабинол действует как успокоительное. Облавы устраивают только периодически, при этом могут забрать у одного заключенного несколько десятков тысяч евро и мешки с "товаром".
Душ можно было принять на улице во время прогулки, раз в два дня помыться разрешалось в обычном душе внутри тюрьмы. На улице местные не мылись, если температура опускалась ниже 15 градусов. Нас с сокамерниками не останавливала даже нулевая температура, все местные были в шоке. Первое время я не мог понять, почему другие заключенные моются в нижнем белье. Потом нам объяснили, что от пупка до колена у мужчин-мусульман находится зона аурат — часть тела, которую нельзя показывать чужим.
В камере мы сидели втроем с товарищами. Поселили нас так специально, чтобы избежать конфликта с другими заключенными. Трехъярусная кровать, стол, холодильник, телевизор. Кормили, в принципе, нормально. Иногда давали рагу, бифштекс, котлеты. Часто в виде гарнира приносили кус-кус. Полноценно питались два раза в день. При тюрьме был магазин, но работал он неудобно. Заказы — только письменно, на специальном бланке, приходили покупки через две недели.
Разрешалось играть в карты и нарды. Была возможность заниматься в тюремном спортзале. Я интересовался устройством французской тюрьмы, старался не пропускать никаких форм досуга: посещал и католическую, и протестантскую церковь, собрания с психологом. За время заключения прочитал, наверное, больше книг, чем за несколько предыдущих лет. Кроме того, ходил на специальные курсы и получил диплом о знании французского языка.
Артемий Семеновский, тюрьма в Бразилии
Летом 2016-го я месяц путешествовал по джунглям Амазонки. Сплавлялись по реке, изучали животный мир, останавливались в деревушках. Вояж подходил к концу, мы заселились в гостиницу города Манаус — столицу штата Амазонас. Фотографировались, ходили там по музеям, изучали быт местных жителей. Прямо в городской черте видели крокодилов, на пляжных мачтах освещения замечали сов.
Мы уже собирались улетать обратно в Москву, когда одним прекрасным утром к нам в номер ворвалась полиция. Сначала подумали, что произошла какая-то ошибка, но они надели на меня и моего знакомого наручники, стали обыскивать. Мой друг перед Бразилией посетил Венесуэлу, у него с собой были венесуэльские деньги — боливары. Они очень заинтересовали стражей порядка. Сумма была эквивалентна двум тысячам долларов, но выглядела внушительно — пачки занимали чуть ли не весь чемодан. Вообще-то деньги были задекларированы, но полицейских это не волновало.
В участке нас раздели до трусов и бросили каждого в одиночную камеру. На следующий день перевезли в приемник-распределитель. Там в средних размеров комнате в полуподвальном помещении с нами находилось около 150 человек. Ноги вытянуть было нереально, сидели на корточках. Очень жарко и душно, но кормили нормально. В полицейском участке принесли какой-то фастфуд. В приемнике-распределителе давали кока-колу, гуарану, рис с курицей, гамбургеры.
После этого заехали в тюрьму, где провели около месяца. В камере площадью девять квадратных метров находилось семь-девять человек. Когда все ложились, шагу ступить уже было нельзя. Почему-то много в заключении оказалось геев. В Бразилии вообще подчеркнуто толерантно относятся к секс-меньшинствам. Многие учреждения окрашены в радужные цвета, на улицах часто встречаются плакаты об однополой любви со слоганом "Они такие же, как вы". Среди заключенных гомосексуализм — повод для шуток, но не унижений или оскорблений. В тюрьме, например, нас осматривал доктор, который не скрывал своей ориентации. Сотрудники шутили: "О, вы ему понравились, он вам бутылку виски вечерком принесет". Нам еще рассказывали о заключенном по имени Вероника — трансе, который занимался проституцией за сигареты.
При всем этом религиозность бразильцев просто зашкаливает. В стране почему-то огромное число масонов. У них есть свои церкви, проводятся собрания, лекции. Масоны представлены даже в парламенте. В тюрьме было много адвентистов. Меня постоянно удивляла их религиозная экзальтация. Молитва легко превращалась в истерику, минут через пять после начала чтения псалмов отпетый душегуб уже пускал слезу.
По субботам и воскресеньям разрешалось принимать гостей, могли прийти родители, близкие родственники. В нашей камере в эти дни за специальную ширмочку помещали матрас. Если кого-то навещала жена, то там выполняли супружеский долг.
В Бразилии не очень популярны сигареты, но наркотиков — море. Достать марихуану и за решеткой проблемой не было, хотя мы этим не интересовались. За деньги, в принципе, можно было все. Персонал за 25 долларов готов был привести нам проститутку. Наркотиками обменивались, в основном когда выходили гулять в павильон.
О России и русских у сокамерников представления были самые примитивные. Две главные ассоциации — водка и балет. Попадались и совсем забавные персонажи. Помню, был такой Диего, 22-летний. Во время молитвы выяснилось, что читать он не умеет. Сокамерники удивились: "Как же ты будешь изучать Библию?" Один сделал прописи на обрывке оберточной бумаги, учил парня чтению и письму. Я тоже подключился к процессу и нарисовал на картонке карту мира, но интересы у Диего оказались практические: "Ну, хорошо, допустим она круглая… Ну и где тут Бразилия? А Колумбия?" Его глаза светились юношеским энтузиазмом: "Здесь жил Пабло Эскобар". И стал чертить пальцем возможные пути наркотрафика, ни на какую Австралию и Европу внимания даже не обратил.
Отношения с другими заключенными, администрацией были в целом нормальные. Но через полгода — мы уже были на свободе — в нашей тюрьме произошла кровавая резня. Погибли около 60 человек, многих расчленяли, отрезали головы, выковыривали глаза.
Для нас же закончилось все не так трагично. Сначала на свободу мы вышли под залог, потом состоялось судебное слушание. Адвокаты не выступали, нам не задали ни одного вопроса. Опросили только полицейских, которые сказали, что их удивили наличные деньги — те самые венесуэльские боливары. По их словам, курс валюты они узнали из интернета и "где-то слышали про русскую мафию".
Отсюда
