Главный угольный моногород пограничной с Россией провинции Хэйлунцзян – город Цзиси – до сих пор окрашен в угольные оттенки. Повсюду наследие угольной эпохи: путь к шахте окрашен в черные цвета, по обочине от него горы из мусора, покрытые угольной пылью. Движения земной коры, происходившие в Юрский период 150 млн лет назад, одарили Цзиси «черным сокровищем» – углем. Проблема только в том, что в Китае сейчас угольные компании понастроили столько шахт, что их хватит для добычи 5 млрд тонн угля в год, а потребление в 2015 году составило «всего лишь» 3,5 млрд тонн.
Эти ухабистые дороги совсем недавно были перегружены грузовым транспортом: грузовики увозили добытый в Цзиси уголь. Сейчас в этих дорогах остались только ямы, которым даже российский Омск может позавидовать! Компания «Лунмэй», добывавшая здесь уголь, была создана в 2004 г., в золотую эпоху угольной промышленности КНР. Однако кэш у компании закончился уже в 2012 г., после которого она ни разу не выходила в зону прибыльности. С тех пор дороги в Цзиси больше не ремонтируют.
По разбитым дорогам люди выбираются из города как из зоны бедствия. Кризис угольной промышленности привел к массовым увольнениями, и это история не только последнего времени. За 42 года, в период с 1949 по 1990-й, четыре главных угледобывающих города приграничной с Россией провинции Хэйлунцзян – Цзиси, Хэган, Шуанъяшань, Цитайхэ – приносили прибыль только в течение 9 лет. С 1998 г. здесь началась эпоха рыночных реформ, а в 2004 г. городом завладела компания «Лунмэй». Каждая эпоха означала социальную встряску, и новый кризис не стал исключением, поэтому люди привыкли к непростой жизни в условиях моногородов.
В угледобывающем районе провинции Хэбэй (прямо рядом с Пекином) китайская старушка идет по грязи. Раньше в городе было много приезжих, которые искали и находили здесь работу. Многие из них заходили в ее лавку отведать лапшу по-хэбэйски, приготовленную на заботливо извлеченном из канализации масле. Но потом что-то пошло не так. К концу 2015 года началась волна сокращений, люди стали покидать эти края, а в деревнях остались только старики и дети.
Жители угольного района рядом с городом Датун загорают на солнышке у подъезда. Конечно, а что им теперь делать? На улицах теперь тихо, поэтому и они стараются не нарушать тишину лишний раз. Раньше у них была возможность сказать: "Я работаю на шахте!" Или "Я – родственник шахтера!" Теперь же у них кризис идентичности. Люди говорят: "Я... загораю на солнце у подъезда!" Нищета, разруха. И это Китай!
Шахтер Сюй Чжиган вышел на пенсию. У него есть пенсия, по местным меркам это очень круто. Однако постепенное сокращение льгот не могло не ударить по благосостоянию пенсионеров. Все дети разъехались на заработки, некому позаботиться о стариках. Да еще и внучку бросили на воспитание. Бляди, что с них взять.
На многие километры остался только один детский сад. В нем всего-то 30 детей, не больше. Их учат простому счету и китайскому языку. Все настолько обнищали, что платят за детский сад не более 4000 рублей в месяц. Ну как так жить? Раньше платили в два раза больше, жалуется воспитательница.
А это Цзи Цзиньхуа, жена бывшего шахтера. Она вот простудилась недавно и пришла в поликлинику. Да, на фотографии поликлиника, а другой по близости нет. Какой-то кошмар, стены без обоев, а телевизор – даже не плазма. Здесь могут помочь вылечить только простейшие заболевания: дать лекарства от температуры, от боли в голове. Все остальное приходится покупать за свои деньги, а за серьезным лечением ездить в город! Ужас.
После того как все разъехались, Чжао Сичуан осталась одна. У нее нет родных, которые могли бы о ней позаботиться, нет работы и даже нет страховки жизни и имущества. Чжао Сичуан не была готова к такой жизни!
Во время молитвы в храме только старики и женщины. Они просят богов защитить их родных и послать им денег. Побольше желательно. Чтобы можно было холодильник в кредит взять, ну или новенький автомобиль «Бияди» приобрести. «К религии мы обратились только от безнадеги, – рассказывает местная жительница Чжу Миньли. – Чувствуем себя глупо, но надеяться больше не на что!»
А это тетушка Сунь. Она мечтает получить квартиру, желательно трехкомнатную. Говорит, сейчас живет в кирпичном доме, но старом, а правительство давно обещало всех переселить в новостройки, но пока переселило только некоторых из жильцов. «Вот и верь этим вашим властям!» – возмущается тетушка Сунь.
40-летняя Чжан Сюин говорит: "Надеюсь, наши дети будут учиться чему-то другому, поедут в Америку, например. Жить будут по-другому". Она не рассказала, как именно "по-другому" должны жить дети, но понятно: только бы не сидеть на месте в ожидании, что все наладится, что добрый дядя позовет тебя обратно в шахту на работу.
Вечером жители угольных городов включают телевизоры и узнают, что Китай встал с колен, что Тайвань вот-вот проведет референдум и вернется в родную гавань, что мудрое руководство обо всех позаботится, что стране есть чем гордиться (например, победой над Японией во Второй мировой войне). Житель деревни, посмотрев вечерний выпуск новостей, делится впечатлениями: «Там, в Пекине, Председатель КНР хороший, но бояре у нас на местах плохие. Не реализуют его план. Сколько нам еще ждать перемен? Но лучше уж так, чем кто-нибудь кого-нибудь не так!»
Отсюда
Вечером жители угольных городов включают телевизоры и узнают, что Китай встал с колен, что Тайвань вот-вот проведет референдум и вернется в родную гавань, что мудрое руководство обо всех позаботится, что стране есть чем гордиться (например, победой над Японией во Второй мировой войне). Житель деревни, посмотрев вечерний выпуск новостей, делится впечатлениями: «Там, в Пекине, Председатель КНР хороший, но бояре у нас на местах плохие. Не реализуют его план. Сколько нам еще ждать перемен? Но лучше уж так, чем кто-нибудь кого-нибудь не так!»
Киселева вот только не хватает